Приговоренный - Страница 54

Ни разу не попадался гаишникам. Будучи местным, отлично знал все проселки, просеки…

Зазвонил телефон. Ольга Михайловна сняла трубку.

— Алло! Валера? Да, он дома. Позвать? Пожалуйста, заходи… Ждем.

— Найденов? Мы ж только сегодня договаривались, чтоб поменьше встречаться!

— У него какие-то очень важные новости. Явно волнуется.

Найденов подъехал минут через пятнадцать, не больше. Должно быть, он звонил по радиотелефону из машины. Еще с порога на лице его были заметны озабоченность и тревога. На ногах — грязные болотные сапоги, на сером милицейском камуфляже присох мох, лысину украшало несколько волдырей от комариных укусов.

— Чем еще обрадуешь? — спросил Иванцов, чувствуя, как садится голос и сохнет во рту.

— Ну, решил я все-таки собрать небольшую группу, взять собачку и аккуратно отработать на Черном болоте. Все надежные ребята, сам лично поприсутствовал…

— Ну и?

— Нашли Ворожцова, Кузьмина и Дерюгина. В болоте. Убиты пулями 5,45. Почти в упор. В каждом по нескольку штук.

— Да… — провернув язык, выдавил Виктор Семенович нечто неопределенное.

— Ничего при них не нашлось. Ни оружия, ни денег, ни «дипломата». Вот так. Кто-то их как следует запрятал, почти на полтора метра под ил. Еле выудили. Гильзы нашли — четырнадцать автоматных и одну от «ПМ». Но ни одного ствола. Окурки нашли, следы крови…

— Не определили, сколько было нападавших? — спросил Иванцов.

— Нет. Только одно смогли установить, Семеныч. С ними четвертый был. Может, ты мне сам объяснишь, кто?

КУРБАШИ ДОБРО ПОМНИТ

Всю ночь Клык ждал, что кто-то за его душой припожалует. Либо менты от прокурора, либо мальчики от Черного. Само собой, немного волновался, держал при себе и автомат, и оба пистолета.

Дверь в кухню держал открытой, тишину слушал на всякий случай.

Тишина в деревне окончательно установилась в гас ночи, сразу после того, как приехала на мотоцикле сильно пьяная Надежда — ей самой пришлось рулить! — и привезла совсем никакого Колю. Как они там в лесу не расшиблись — неизвестно. Коля два раза падал с багажника, но куда-то на мягкое и не толькo до смерти не убился, но даже костей не поломал. Извалялся, набил синяков и шишек, ободрал морду, порвал штаны и пиджак, но пострадал не сильно. Надежда отволокла его домой, попела на улице матерные частушки, постучала в окошко к Вере и, когда та ее впустила, сумела проговорить не более получаса. После этого язык у нее стал заплетаться. Вере пришлось переводить подругу через улицу, втаскивать в дом и закатывать на кровать. Надежда благополучно заснула, а Вера вернулась к себе и тоже легла спать. Вот тогда-то и стало по-настоящему тихо. Тихо и страшно.

Металл оружия успокаивал не сильно. Те, кто мог прийти этой ночью, тоже явились бы не с палками. Вчера еще Клыку было все равно. Он думал, что помереть от пули было бы легче, чем от заражения крови. Мучиться меньше. А вот сегодня, когда сил прибыло, когда появилось убеждение, что выкарабкаться можно, помирать не хотелось. Если б знать, что дырявая нога затянулась прочно и не подведет, можно было бы и драпануть. Вера нашла для Клыка кое-какие тряпки из отцовской одежды, когда-то оставленные здесь, у бабушки; кроссовки, в которых он приполз с болота, давно просохли и вполне годились по прямому назначению. Попробовал он и ходить, то есть слез с кровати и дошел до поганого ведра. Вышло, конечно, не очень. Боль от бедра отдавалась по всему телу. Хорошо, что не зацепили кость, но пока еще нога не шибко была пригодна для дела.

Где-то под утро, часа в три, когда уже светало, сон начал валить к подушке, глаза сами закрывались, веки слипались. Еще чуть-чуть — и Клык вырубился бы наглухо. Бери голыми руками. Но именно в это время предрассветную тишину потревожили несколько неблизких выстрелов. Нет, это не охотничек-бракоша решил завалить на зорьке лося Не в сезон и без лицензии на отстрел, не сторож-дедуля шуганул из берданки злостных расхитителей колхозных или акционерных корнеплодов. Слишком уж быстро и часто стреляли, а главное — это не были басовито-гулкие ружейные выстрелы, бухающие, раскатистые, не из ленивых охотничьих стволов. Тут злобно, коротко, резко и сухо палили из пистолета. Может, из одного, а может, и из двух. Выстрелов было пять или шесть. Слышались они со стороны Лутохина, но явно не из самого села. За пять километров Клык не смог бы их услышать так отчетливо.

Сон, конечно, как рукой сняло. Хотя, казалось бы, если кто-то уже стреляет, то к Клыку это могло и не иметь отношения. Гораздо больше его побеспокоил бы шум автомобиля. Он тоже должен был идти от Лутохина. С другой стороны в Марфутки на машине не проедешь. Впрочем, Клык догадывался, что те, кто за ним приедет, могут оставить машину далеко от деревни, где-нибудь за лесом, и не полениться пройти к Марфуткам пешочком, чтоб не вспугнуть свою дичь.

Палить этим молодчикам вообще-то не следовало до самой встречи с Клыком. Да и добравшись до него, Прокуроровы или «черные» ребята постарались бы сделать все без шума. Разве только если б Клык первый открыл стрельбу и показал бы этим охотничкам, что живым сдаваться не собирается.

Правда, мог быть такой прикол. В предрассветных сумерках граждане обознались, приняли за Клыка какую-то постороннюю личность — может быть, того же расхитителя акционерных корнеплодов, возвращавшегося на свою базу с мешком за плечами, — и открыли по нему беглый огонь на поражение. В результате обознатушек ежели прихлопнули, то разобрались и думают сейчас, куда девать этого никому не нужного жмурика. А вот если не прихлопнули, то гонятся за ним по горячему или даже кровавому следу. Опять-таки расхитители нынче пошли суровые, они, в свою очередь, могли оказаться при пушке, отчего могут быть жертвы и на другой стороне.