Приговоренный - Страница 41

Клык взял чемоданчик и спокойно прошел через вагонный коридор, где продолжали носиться детишки, через тамбур, где покуривала молодуха проводница, через переходную «гармошку», еще один тамбур, где курили человек пять мужиков, туалетный «предбанник», миновал две двери по коридору и вошел в свое купе. С ним тоже ехала семья из трех человек, но все они сошли на предыдущей станции, а новые на их места не сели, и Клык ехал дальше в гордом одиночестве.

Только тут, у себя в купе, ему стало очень стыдно за свою выходку. На фига ему был нужен этот «дипломат», тем более неизвестно с чем? Конечно, раз мужик его под голову пихнул, значит, там было нечто ценное, но ведь ценности разные бывают… Если купюры — одно, а если, допустим, бухгалтерские документы — то совсем другое. Тому мужику все эти дебеты-кредиты дороже золота, а Клыку — только задницу подтереть. Еще хуже, если, допустим, там чего-нибудь секретное или сов секретное. Тады ой — залепят Клыку 64-ю как шпиону, если поймают, конечно.

А между прочим, он по банкам не работал, там свои паханы, свой общак, и каждый поезд расписан. Залетных не уважают. И если на зоне узнают, то должок накинут. Клыку это без мазы.

Очень кстати тогда поезд замедлил ход. Клык втиснул «дипломат» в свой матерчатый раскладной чемоданчик, застегивавшийся на «молнию», и неторопливо сошел, как это ни удивительно, на родной станции Сидорово. Там сходили многие, и у половины мужиков были «дипломаты». А у Клыка «дипломата» никто не видел…

…Он опять очнулся. Вера меняла компресс, и холодная влага слегка остудила кипение разума возмущенного. В поле зрения Клыка попало окно, за ним уже брезжил голубовато-серый рассвет. Снова глаза закрылись, опять пошли назойливые, мучительные, бредовые видения.

Опять это Черное, чертово болото, и из него, из-под тины, лезут те, трое. Живые, мокрые, разъяренные, но с мертвыми глазами. Автоматом их! Еще раз! А ствол молчит — пустой. И они, эти, идут, тянут руки… Если схватят — хана! Клык застонал, дернулся, опять вывалился из забытья. В окне еще света прибыло, можно уж и лампочку погасить.

На сей раз он не бредил, а просто вспоминал. О том, как доехал до Лутохина на автобусе, дошел пешком до Марфуток, в которых не бывал уже лет пять, не меньше, и зашел к соседке, которой оставлял когда-то ключ. Как ни странно, ключ нашелся, и соседка,

БАБУШКИН СУНДУЧОК

Нечего сказать, веселую ночь провела Вера Авдеева. Все ее медицинское образование состояло из подготовки, полученной в вузе, где ее на случай возможного столкновения с мировым империализмом обучали как «медсестру гражданской обороны». Перевязки она до сих пор делала только учебные, то есть при которых ни крови, ни гноя на глаза не попадается и запаха их не чуешь. К тому же на занятиях студентки обматывали бинтами друг друга, то есть веселых, хихикающих и кривляющихся девчонок, у которых, конечно же, ничего по-настоящему не болело. Мужиков, вывалянных в болотной грязи, бредящих, дергающихся и матерящихся, Вере ни перевязывать, ни подвергать санобработке не приходилось.

Впрочем, где умом, где инстинктом ей удалось почти все сделать правильно. Кроме того, она догадалась перетащить Клыка из горницы в маленькую комнатку, куда вела отдельная дверь из кухни. Этой комнатой в ней раньше была спальня бабушки Тони Вера почти не пользовалась и держала ее запертой. Там была хорошая кровать с матрасом и пуховыми подушками, которые достались бабе Тоне от все того же бывшего хозяина-благодетеля, а также стоял шкаф с постельным бельем. Белье это, хоть и пролежало несколько лет отстиранным и выглаженным, немного отсырело, и Вера наскоро прогладила простыни и наволочки горячим утюгом, прежде чем постелить под Клыка.

Сделала она это перемещение по одной простой причине. Утром могла заявиться соскучившаяся по общению Надежда, и объяснить ей, почему в горнице, на Вериной постели валяется бредящий мужик, было бы сложно. В маленькую комнату Надежда обычно не совалась и, как надеялась Вера, сейчас тоже не стала бы этого делать.

Много проблем создали принесенные Клыком вещи, то есть автомат, пистолеты, нож и «дипломат», запаянный в полиэтиленовый пакет. Само собой, что укладывать оружие рядышком с почти невменяемым пациентом Вера не собиралась. Она нашла где-то за печкой старую дерматиновую кошелку объемистых размеров, уложила туда весь арсенал и «дипломат», а затем сунула кошелку на прежнее место.

В горнице она постаралась прибраться таким образом, чтобы Надежда ничего не заметила. Даже рогульку, с которой Клык притопал с болота, спрятала в поленницу. Само собой, вымела и вымыла коридор, кухню, сени и крыльцо, убрав грязищу, которую Клык натащил с болота.

Судя по следам от рогульки, гражданин, назвавшийся чекистом, пришел в дом с огорода. Его вряд ли кто-нибудь мог увидеть, кроме как из дома напротив, и то только в тот момент, когда он влезал на крыльцо и открывал дверь. Но дом напротив принадлежал Надежде, которая в это время гуляла вместе с Верой и ничего видеть не могла. Правда, ее внимание, по идее, должен был привлечь свет в окне, который горел в доме Веры довольно долго. Через занавески на окнах она ничего толком разглядеть не сумела бы, а потому если б уж очень хотела узнать, отчего Вера не спит так долго, то не постеснялась бы сбегать и посмотреть, хотя бы в окошко. Поскольку она этого не сделала, Вера могла быть спокойна: Надежда ничего подозрительного в этом не нашла. Может быть, — потому, что, припав перед оном, утешительную дозу из своих «чрезвычайных запасов», разморилась и заснула.